Нынче все наоборот. Страница 1

ДВА МАЛЬЧИКА

Все началось с того, что Славик Барышев кинул гайкой в кошку, которая грелась на подоконнике первого этажа. Гайка была маленькая, даже удивительно, как она могла разбить стекло.

Радостно взвизгивая, осколки посыпались на асфальт.

Натренированным взглядом Славик оглядел замерших на месте прохожих и, не раздумывая, бросился в сторону женщины с продуктовой сумкой. Женщина присела, развела руки, стараясь задержать Славика. Сумка, встретившись с его животом, шлепнулась на панель.

Славик бежал очень быстро, но все же со скоростью меньшей, чем скорость звука, и поэтому совершенно отчетливо слышал за спиной крик женщины:

— Держи его! Пять десятков яиц разбил!

Славик нырнул в проходной двор, выскочил на соседнюю улицу, вбежал в садик и остановился. Никто не гнался за ним. На всякий случай он прошел в дальний угол сада, к летней эстраде, и уселся на скамейку. Вид у него сделался серьезный, даже немного задумчивый. Со стороны могло показаться, что на скамейке сидит человек, отдыхающий от своих, несомненно полезных и добрых, дел. Наверное, за такого человека и приняла Славика молодая женщина, сидевшая на той же скамейке. Она несколько раз взглянула на него и очень вежливо попросила:

— Мальчик, ты не можешь две минуты посмотреть за ребенком? Я пойду поищу сына.

— Пожалуйста, — согласился Славик. — Хоть десять минут.

— Большое спасибо! — обрадовалась женщина, подвигая к Славику детскую коляску. — Ты не бойся, он кричать не будет, он спит.

— А я не боюсь. Чего мне бояться! — сказал Славик.

Женщина ушла. Славик уперся подбородком в холодную ручку коляски и снова задумался. Ему было о чем поразмыслить. Прежде всего о Юрке. Они шли вместе, и Юрка Карасик, его друг, остался на месте преступления. Славика он, конечно, не выдаст, но его могут отвести домой и Юркина мать сразу догадается, кто был с ее сыном. Она немедленно доложит обо всем матери Славика. Его мать — учительница. Поэтому она ужасно честная. Она немедленно помчится платить за стекло и разыскивать женщину с продуктовой сумкой.

На этом месте размышления Славика прервал вопль младенца, возникший сразу, без всякой подготовки. Впечатление было такое, будто младенец взорвался.

«Ну и голосок, — подумал Славик. — Как у «скорой помощи»!»

Он растерянно огляделся. Женщины нигде не было видно.

— Ну, ты! — сказал Славик, наклоняясь к младенцу. — Тихо ты! Агу, агу... Замолчи! Чего орешь? Тебя же никто не трогает. Агу, говорят тебе.

Младенец взвыл с такой силой, как будто только что проглотил паровозный гудок. Славик с отчаянием взглянул в ту сторону, куда ушла женщина, и увидел Юрку. Тот подходил к скамейке, удивленно округляя глаза.

— Откуда ты его взял? — спросил Юрка.

— Да тут одна попросила...

— А что, неплохая маскировочка, — согласился Юрка. — Если они за мной следят и придут сюда, то никто даже на тебя и не подумает.

— А чего он орет, ты не знаешь?

— Голодный, наверное. Они всегда голодные.

— У меня полбублика осталось, дать ему бублик?

— Не надо, — сказал Юрка. — Еще подавится. Дай ему соску. Вон он ее выплюнул!

Только сейчас Славик заметил соску, валявшуюся на одеяле. Он подобрал ее и сунул в широко открытый рот младенца. Тот мгновенно умолк, будто его выключили. Лицо его сразу подобрело. Он уставился на Славика прозрачными голубыми глазками и зачмокал.

— Ну говори, чего там было? — спросил Славик.

— Ты когда убежал, они все сразу в меня вцепились. Стали кричать, что я твой товарищ и чтобы я их к тебе домой отвел. А я говорю: «Откуда вы знаете, что он мой товарищ? Я его вообще первый раз вижу. Мы с ним случайно рядом шли». Тогда они спрашивают: «Из какой он школы?» Я говорю: «Откуда я знаю из какой?» Тут подошла продавщица из углового магазина и говорит: «А я его сквозь витрину видела, как он бежал. Это сын Владимира Барышева, диктора с телевидения».

Из-за отца Славику приходилось страдать не впервые. Отца знали чуть ли не все в городе. Но из этого у Славика выходили одни неприятности. Тем, кто не имел таких знаменитых отцов, жить было куда спокойнее. Им никогда не говорили, например: «Как тебе не стыдно, а еще сын шофера». Или: «Ая-яй-яй, а еще сын водопроводчика...» А Славика все почему-то стыдили его отцом, словно тот был не простым диктором, а каким-нибудь знаменитым артистом, вроде Тарапуньки или Штепселя. «Ай-яй-яй, — говорили Славику, — а еще отец на телевидении работает. Просто странно, откуда у такого отца такой сын».

Славик пробовал отмалчиваться — не помогало. Один раз он попытался применить против врага его же оружие. Когда сосед по лестнице застал его верхом на перилах и начал свое обычное «ай-яй-яй...», Славик спросил:

— А у вас отец кто был?

— Мой отец был рабочим, — с гордостью ответил сосед.

— Ай-яй-яй, а еще сын рабочего! — сказал Славик и загрохотал вниз по ступеням.

Сосед не погнался за ним. Он поднялся на один этаж и позвонил в квартиру Славика. Он звонил долго. Славик наблюдал за ним снизу и тихо смеялся. Он знал, что дома сейчас никого нет. Но сосед оказался человеком настойчивым и пришел еще раз, вечером. Мама извинилась перед ним за грубость сына. Потом она заставила извиниться сына. Потом Славику пришлось извиняться перед мамой за то, что она извинялась. А в воскресенье он остался без кино.

Сегодня Славик пострадал из-за любви. Продавщица влюбилась во Владимира Барышева по телевизору. Всякий раз, завидев его, она бросала покупателей и прилипала к стеклу витрины. Конечно, вместе с отцом она не один раз видела Славика.

Славик вздохнул: от судьбы не уйдешь.

— И зачем только ты в стекло бросил? — сказал Юрка.

— Да не в стекло, а в кошку. Я ее уже сто лет ненавижу! Чего она целый день там сидит? Когда утром в школу иду, мне всегда спать хочется... А она там спит себе спокойненько! Когда из школы иду, мне уроки делать не хочется. А она опять спит, никаких ей уроков делать не надо. Надоела она мне — и все!

В эту минуту к скамейке подбежала запыхавшаяся женщина, волоча за собой мальчика лет четырех.

— Вот видишь, — говорила она ему, указывая на Славика, — хороший мальчик сидит и нянчит твою сестренку. Этот мальчик всегда слушается свою маму и не убегает от нее. Верно, мальчик, ты слушаешься свою маму?

— Это я? — спросил Славик.

— Да, ты ведь слушаешься? — повторила женщина и подмигнула Славику.

— Да, я всегда ее слушаюсь, — заявил Славик. — Каждый день.

— Вот видишь, — сказала женщина сыну, — видишь, как ведут себя хорошие мальчики.

Она поблагодарила Славика и ушла, толкая впереди себя коляску. Сын ее плелся рядом с ней и время от времени оборачивался, чтобы показать Славику язык.

— Теперь они домой к нам придут, жаловаться будут, — уныло сказал Славик. — Прямо не знаю, что делать.

— А мне тоже домой не хочется, — сказал Юрка, вздыхая.

— А тебе-то что? Не ты же стекло разбил?

— Да я вчера пылесос включал...

— Ну и что?! — сказал Славик. — Пылесос, что ли, нельзя включить? Ничего не будет. Еще похвалят за то, что ты в комнате убирал.

— Да я не убирал, я им мух ловил. Им здорово мух ловить. Только поднесешь, она — раз и туда всасывается!

— Ну и подумаешь!.. Никто же не видел?

— Никто.

— Чего же ты боишься?

— Да я его уронил, там что-то пыхнуло... Теперь не работает.

— А ты его поставь на прежнее место. Мама подумает, что он сам перегорел.

— Да у него еще крышка раскололась...

— Вот это уже хуже... — протянул Славик.

— Это еще не хуже, — сказал Юрка. — Пылесос-то соседский. Вот что хуже.